Дело человека [Дело для настоящих мужчин] - Дэвид Герролд

Он был прав. Он взял нас тогда. Мы все были в легком замешательстве.

— Ну и что же нам теперь делать, — вздохнула Мариетта.

— Не знаю. Я больше не правительство. Вы меня свергли. Вы отобрали мою власть. Все, что я теперь делаю — это следую приказам. Вашим приказам. Я сделаю с деньгами все, на что будет согласно большинство.

Меньше тридцати секунд заняло вынести резолюцию, требующую возврата всех фондов, собранных бывшей налоговой системой.

Уайтлоу кивнул и открыл ящик стола. Он начал считать монеты: — Ха, у нас проблема: вас в аудитории сорок четыре, но здесь только тридцать кейси. Если вы помните, бывшее правительство потратило восемнадцать кейси на армию.

Четверо встали, чтобы внести еще одну резолюцию, требующую возврата доходов, выплаченных бывшим членам Имперской Гвардии. Уайтлоу наложил вето: — Извините, это значит упасть в сферу конфискаций. Вспомните бумажку в пять кейси, которую я взял несправедливо. У нас произошло восстание, потому что вы не хотели иметь правительство, способное на это. Теперь вы заставляете новое правительство делать то же самое.

— Это другое…

— Нет! Конфискация — это конфискация! Не имеет значение, кто проводит конфискацию — личность всегда что-то теряет!

— Но… как же мы исправим предыдущую несправедливость?

— Я вообще не знаю. Теперь вы — правительство. Вы должны сказать мне.

— Так почему мы не можем просто вернуть деньги?

— Потому что армии платили честно. Они делали свою работу и им платили справедливую плату за то, что они делали. Вы не можете забрать эти деньги, потому что они теперь принадлежат им.

— Но у вас не было права отдавать им деньги!

— Нет, было! Я был правительством!

Тогда встал Хэнк Челси: — Подождите, сэр! Мне кажется, все поняли, чему вы хотите нас научить. Мы должны найти справедливый способ справиться с проблемой, не так ли?

— Если б вы смогли это сделать, то были бы лучшим преподавателем, чем я. За одиннадцать лет, что я веду этот курс, ни разу не был найден способ, который одновременно был бы и справедливым и законным, чтобы забрать деньги из кармана одной личности и переместить их в карман другой. — Он жестом попросил Хэнка сесть. — Подумайте вот над чем: правительство — любое правительство — есть ни что иное, как система перераспределения богатства. Оно забирает деньги у одной группы людей и дает их другой группе. И когда случается, что достаточно много людей решает, что им не нравится способ перераспределения богатства, то правительство заменяется другим, более нравящимся людям. Как произошло здесь. Но нельзя использовать новое правительство для исправления всех несправедливостей предыдущего, если не создавать гораздо больше проблем, которые надо будет решать. Вы закончите правительством, полностью сконцентрированном на прошлом, а не на настоящем. Это прямой путь к неудаче. Если вы хотите выиграть в этой игре, надо иметь дело с реальными обстоятельствами, а не с теми, которые должны быть, или которые вам больше по душе. Другими словами, влиять только на то, что вы обязаны контролировать. Это единственный способ получить результаты. Реальным вопросом тогда является такой: что вы должны контролировать? Наверное, мы потратим остаток семестра, занимаясь им. А сейчас давайте справимся с нашей проблемой. — Он открыл ящик стола. — Вас сорок четыре, а здесь только тридцать кейси. Если вы не станете требовать возврата денег у шести членов Имперской Гвардии, то все еще не хватает восьми кейси. И один из вас пострадал по меньшей мере еще на четыре кейси, потому что я взял у него пятерку.

Было выдвинуто, обсуждено и одобрено возвратить четыре кейси Джеффу Миллеру, чтобы его потери стояли вровень с нашими. В национальном богатстве осталось двадцать шесть кейси. Теперь, чтобы возвратить деньги равным образом не хватало двенадцать кейси.

Встал один из бывших членов Имперской Гвардии: — Вот, я возвращаю добавочные два кейси, что Уайтлоу уплатил мне. Я думаю, что несправедливо мне удерживать их. — Он толкнул приятеля, который тоже встал: — Да, я тоже. — Еще два бывших солдата отстригли свое, но последние два просто сидели в конце аудитории со сложенными руками.

— Мы заработали их честно. У нас было звание.

— Что ж, — сказал Уайтлоу, — это сокращает национальный долг до двух кейси. Неплохо. Теперь все, что надо решить, — кто получит короткую соломинку.

— Это не справедливо, — снова сказала Мариетта.

Уайтлоу согласился: — Вы начинаете понимать. Не имеет значения, как сильно мы хотим, но правительство не может быть справедливым для каждого. Не может. Лучшее, что можно сделать, обращаться с каждым одинаково несправедливо.

Стоящая в аудитории проблема решилась окончательно, когда Джон Хабр понял, что кейси не являются неделимыми. Тридцать шесть студентов, каждый из которых уплатил один кейси налогов, получили по девяносто четыре цента. Осталось двадцать восемь центов. Уайтлоу начал совать их в карман, но Хэнк Челси быстро сказал: — Извините, но это национальное богатство. Мы выберем кого-нибудь, сохранять его, если вы согласны.

Уайтлоу передал их с улыбкой. — Вы научились, — сказал он.

26

— Хорошо, — сказал Уайтлоу. — Очевидно, в нашем маленьком экзерсисе заключен смысл. Нет, опустите руки. Я скажу это явным образом. Не существует такой вещи, как правительство.

Он оглядел аудиторию. — Вот в чем дело. Покажите мне правительство. Покажите мне хоть какое-нибудь правительство. — Он снова жестом опустил наши руки: — Забудьте. Вам не удастся. Вы сможете показать некоторые здания, некоторых людей, некоторые правила, записанные на бумаге, но не сможете показать правительство. Потому что такой вещи нет в физической вселенной. Это просто нечто придуманное. Оно существует, только если мы согласны, что это так. Вы только что доказали это сами. Мы согласились, что нам нужен персонал управления, и мы согласились принять некоторые правила, как именно следует управлять. Эти соглашения и есть правительство. Ничего более.

Сколько власти получает правительство зависит от того, сколько соглашений установлено. Если согласно достаточно много народа, мы можем построить несколько зданий, нанять некоторых людей для работы в них и для выполнения наших соглашений. А теперь вопрос: как вы узнаете, является ли что-нибудь делом правительства или нет — то есть, делом людей, которых мы наняли работать в наших зданиях и исполнять для нас наши соглашения? Как они узнают, чем управлять? Где критерии?

Нет, опустите руки. Это слишком просто. Лицо, место или вещь находятся в юрисдикции правительства, если они нарушают правительственные соглашения. Если не нарушают, то не находятся.

Правительство не управляет людьми, которые придерживаются соглашений. Они не нуждаются в управлении. Они являются ответственными. Делом правительства является управление теми людьми, которые нарушают соглашения. Вот и все. Все правительства содержат людей управления, чтобы придерживаться соглашений, особенно теми, кто управляет.

Уайтлоу задумчиво двинулся в конец комнаты. Он словно медленно рассуждал вслух: — Далее, управление есть принятие решений, правильно? Кто-нибудь не согласен? Так, вопрос вот в чем: где руководящая линия, по которой руководители принимают свои решения? Где мерная палочка? — Он оглядел нас.

Марсия или кто-то другой: — Соглашения, конечно. Правила.

Уайтлоу фыркнул: — Ничего подобного. Правила являются просто контекстом, это санкция на решения. На самом деле история нации делается мужчинами и женщинами, которые не придерживаются правил. История — это список тех, кто нарушает соглашения.

Каждый раз, когда соглашения нарушаются, личность, ответственная за эти соглашения, тоже проходит проверку. Итак, что же эта личность использует в качестве руководящей линии, особенно, когда не существует руководящих линий? Где источник выбора этой личности? — Уайтлоу сунул руки в карманы пиджака и медленно повернулся, убеждаясь, что мы все внимательно слушаем. Заговорил он низким и тихим голосом: — Истина в том, что абсолютно каждый отдельный выбор — есть отражение целостности индивидуума, делающего его.

Вы, наверное, захотите отметить: все, что мы делали в нашей стране, все, что мы натворили — хорошего или плохого — почти за два с половиной века, было сделано из-за отсутствия целостности, или недостатка единства людей, подобных нам, которые должны были принимать решения и быть ответственными за них, особенно когда они знали, что эти решения будут непопулярными.

Я ожидал, что за этим последует. Он вернулся, сел за свой стол, глядя на нас с предвосхищающим выражением лица.

— Были ли Московские соглашения справедливыми?, — отрывисто спросил он.

Класс разделился. Некоторые думали, да, некоторые — нет. Большинство колебалось.

Уайтлоу сказал: — Что ж, посмотрим на это с точки зрения остального мира. Как мы выглядим для них?